Неточные совпадения
— Боже! — воскликнул он, — да неужели ж, неужели ж я в самом деле возьму топор, стану
бить по голове, размозжу ей череп… буду скользить в липкой теплой крови, взламывать замок, красть и
дрожать; прятаться, весь залитый кровью… с топором… Господи, неужели?
Варвара. Ах ты какой! Да ты слушай!
Дрожит вся, точно ее лихорадка
бьет; бледная такая, мечется по дому, точно чего ищет. Глаза, как у помешанной! Давеча утром плакать принялась, так и рыдает. Батюшки мои! что мне с ней делать?
В щель, в глаза его
бил воздух — противно теплый, насыщенный запахом пота и пыли, шуршал куском обоев над головой Самгина. Глаза его прикованно остановились на светлом круге воды в чане, — вода покрылась рябью, кольцо света, отраженного ею,
дрожало, а темное пятно в центре казалось неподвижным и уже не углубленным, а выпуклым. Самгин смотрел на это пятно, ждал чего-то и соображал...
Ведь я знаю, что каждая
дрожит под одеялом, как будто
бьет ее лихорадка, и рада бы с головою влезть в тулуп свой.
Лошадь делает отчаянную попытку освободиться от своих мучителей,
бьет задними ногами,
дрожит и раздувает ноздри.
Он шипел долго; обозленный побоями, я сначала слушал его сочувственно, но его плетеное лицо
дрожало всё неприятней и напомнило мне, что мальчиков тоже
побьют и что они предо мной неповинны.
— Да, да! Странные мысли приходят мне в голову… Случайность это или нет, что кровь у нас красная. Видишь ли… когда в голове твоей рождается мысль, когда ты видишь свои сны, от которых, проснувшись,
дрожишь и плачешь, когда человек весь вспыхивает от страсти, — это значит, что кровь
бьет из сердца сильнее и приливает алыми ручьями к мозгу. Ну и она у нас красная…
«Должно быть, говорю, украл кто-нибудь; я, ехавши, виноват, заснул!» Говорю это, а самого
дрожь бьет, зуб с зубом от страха не сходятся, и стыдно-то, и горько-то, и страшно.
Лицо станового
дрогнуло, он затопал ногами и, ругаясь, бросился на Рыбина. Тупо хлястнул удар, Михаило покачнулся, взмахнул рукой, но вторым ударом становой опрокинул его на землю и, прыгая вокруг, с ревом начал
бить ногами в грудь, бока, в голову Рыбина.
Мембрана все еще
дрожала. Молот
бил там — внутри у меня — в накаленные докрасна прутья. Я отчетливо слышал каждый удар и… и вдруг она это тоже слышит?
Они пошли по тому направлению, где слышались голоса. У Ромашова подгибались и
дрожали ноги и
било в виски. Он шатался на ходу.
Идет полк с музыкой — земля под ним
дрожит и трясется, идет и
бьет повсюду врагов отечества: турок, немцев, поляков, шведов, венгерцев и других инородцев. И все может понять и сделать русский солдат: укрепление соорудить, мост построить, мельницу возвести, пекарню или баню смастерить.
— Нет-с, про меня! — кричал Аггей Никитич,
дрожа всем корпусом от начинавшего его
бить озноба.
Хотя перед самоубийством человек проклинает свою жизнь, хотя он положительно знает, что для него смерть есть свобода, но орудие смерти все-таки
дрожит в его руках, нож скользит по горлу, пистолет, вместо того чтоб
бить прямо в лоб,
бьет ниже, уродует.
Держа в одной руке шлейф и хлыст с лиловым камнем в рукоятке, она гладила маленькой рукой ласково оскаленную морду коня, — он косился на нее огненным глазом, весь
дрожал и тихонько
бил копытом по утоптанной земле.
— Этого я не могу, когда женщину
бьют! Залез на крышу, за трубой сижу, так меня и трясёт, того и гляди упаду, руки
дрожат, а снизу: «У-у-у! Бей-й!!» Пух летит, ах ты, господи! И я — всё вижу, не хочу, а не могу глаза закрыть, — всё вижу. Голое это женское тело треплют.
От того ли посвисту сыр-бор преклоняется и лист с деревьев осыпается; он
бьет коня по крутым ребрам; богатырский конь разъяряется, мечет из-под копыт по сенной копне; бежит в поля, земля
дрожит, изо рта пламя пышет, из ноздрей дым столбом.
Бил барабан: тра-та! та-та-та! Играли трубы: тру-ру! ру-ру-ру! Звенели тарелочки Клоуна, серебряным голоском смеялась Ложечка, жужжал Волчок, а развеселившийся Зайчик кричал: бо-бо-бо!.. Фарфоровая Собачка громко лаяла, резиновая Кошечка ласково мяукала, а Медведь так притопывал ногой, что
дрожал пол. Веселее всех оказался серенький бабушкин Козлик. Он, во-первых, танцевал лучше всех, а потом так смешно потряхивал своей бородой и скрипучим голосом ревел: мее-ке-ке!..
Теперь уже все трое чабанов
били в ладони, а я,
дрожа от холода, сушился у костра и думал, что переживаемое приключение сделало бы счастливым какого-нибудь поклонника Купера и Жюля Верна: кораблекрушение, и гостеприимные аборигены, и пляска дикаря вокруг костра…
Губы Сергея
дрожали, и самого его
била лихорадка. У Катерины Львовны только уста были холодны.
Его
била лихорадка; губы
дрожали, он всхлипывал, нервно и судорожно рыдая.
Стрелки стояли во фронте. Венцель, что-то хрипло крича,
бил по лицу одного солдата. С помертвелым лицом, держа ружье у ноги и не смея уклоняться от ударов, солдат
дрожал всем телом. Венцель изгибался своим худым и небольшим станом от собственных ударов, нанося их обеими руками, то с правой, то с левой стороны. Кругом все молчали; только и было слышно плесканье да хриплое бормотанье разъяренного командира. У меня потемнело в глазах, я сделал движение. Житков понял его и изо всех сил дернул за полотнище.
Темные, сухие губенки болезненно кривились, детский подбородок
дрожал, — я вел его за руку и боялся, что вот он сейчас заплачет, а я начну
бить встречных людей, стекла в окнах, буду безобразно орать и ругаться.
— Ну да. Он, когда пьет, привозит ко мне то одну, то другую и кричит, как сумасшедший: «
Бей ее по харе!» Молоденькую я не трогала, ее — жалко, она всегда
дрожит; а ту, барыню, один раз ударила, тоже пьяная была и — ударила ее. Я ее — не люблю. А потом стало мне нехорошо, так я ему рожу поцарапала…
Так и видит перед собою Семен: хватит паровоз левым колесом об рельсовый обруб,
дрогнет, накренится, пойдет шпалы рвать и вдребезги
бить, а тут кривая, закругление, да насыпь, да валиться-то вниз одиннадцать сажен, а там, в третьем классе, народу битком набито, дети малые…
— Вон отсюда! — крикнула Вера не своим голосом, вскакивая и
дрожа всем телом. — Гоните ее вон, она меня замучила! — продолжала она, быстро идя за Аленой по коридору и топоча ногами. — Вон! Розог!
Бейте ее!
Осталась одна дочь, Марья; она была замужем за пьяницей, сапожником на Стрелецкой, и часто прибегала к Меркулову жаловаться, что муж
бьет ее: была она некрасивая и злая; тонкие губы ее
дрожали от горя и злости, а один глаз, заплывший синяком, смотрел в узенькую щель, как чужой, печальный и ехидный глаз.
Гудел ветер,
бил в рамы и заставлял их
дрожать.
Как тетка ни отговаривала, — не слушает, из лица побледнела, губы
дрожат, на глазах слезы, начал кашель ее
бить, и вдруг, сударь, — я этакого страха и не ожидал, — вдруг кровь горлом пошла. Стало мне ее жаль непомерно, забыл я всю свою досаду!..
«Ведь вот как недавно это было:
бьет барабан над самым ухом, вскакиваешь,
дрожишь от холода…» За этими воспоминаниями встают другие, тоже не особенно приятные.
Дрожа от злости и ревности, выдвинулась вперед Устинья. Еще минута, и осрамила бы она Парашу словами,
побила бы, может статься, и руками. Фленушка стала меж них.
— У меня всегда ноги болят, когда папа маму
бьет, — ответила Зина с блуждающею улыбкою,
дрожа и прислушиваясь.
— Какое зверство! — продолжал он, весь
дрожа от рыданий. — Ты, сильный, крепкий, — ты решился
бить своего больного товарища… За что?…
Толпа людей рыла за свалками ров, — в него должны были лечь их трупы. Мужчины
били в твердую почву кирками, женщины и старики выбрасывали лопатами землю. Лица были землистые, люди
дрожали от утреннего холода и волнения. Вокруг кольцом стояли казаки с наведенными винтовками.
Что делается со мною в ту минуту, когда Викентий Прокофьевич Пятницкий подносит список к глазам, — описать не решаюсь. Сердце
бьет в груди как добрый барабан… Страшный трепет, доходящий до лязганья зубами, до
дрожи во всем теле, охватывает меня с головы до ног.
Егор Никифоров только тогда заметил, что все платье незнакомого ему молодого человека в крови и что несчастного
била сильная лихорадка. Егор Никифоров чувствовал, как
дрожало все тело незнакомца и мог еле уловить его хриплый вздох.
Какая-то внутренняя
дрожь начала одолевать княжну. Ее
било, как в лихорадке.
Голос Киноварова
дрожал, казалось, его
била лихорадка.
Дрожа от возмущения, она ломала руки, кричала что-то и наконец бросилась
бить кулаками толстую, и та еле-еле бессильно отводила ее голыми, круглыми, как бревна, руками.